Меня немного грубовато потрепали по плечу, заставляя проснуться. Недовольно морщусь, но ничего не говорю, лишь открываю глаза, которые тут же распахиваются, удивленно воззрившись на разбудившего меня соплеменника и кота, которого он притащил.
Первый раз его вижу. Худой, невысокий, шоколадно-черного окраса. В принципе, ничем не примечательный кот, если бы не то, что Сумрачным племенем от него и не пахло, да и глаза у него были не совсем обычные. Один - темно-синий, второй - бледно-коричневый.
Стоп, стоп, кажется, я заглядываюсь. Не очень-то прилично пялится на пациента. Минуточку! Почему я вообще считаю его пациентом? Хотя, если подумать, мне бы не притащили абы кого. Вопросительно кошусь на стоящего неподалеку воителя. Тот рассказывает ситуацию. Мол, приполз, раненый, попросился в племя, Звездолов остался доволен его навыками, зовут нового члена нашей дружной семьи Ганзель, его надо полечить. Кивком головы отсылаю соплеменника подальше, чтобы не путался под лапами, поднимаюсь с подстилки и подхожу к полосатому.
Приближаюсь медленно, осторожно касаюсь носом левого бока, бегло осматриваю морду. Довольно печальная ситуация, его бы ко мне пораньше... Раны глубокие, их много. Даже поджившие, они все равно представляют угрозу для хрупкого здоровья Ганзеля - успели воспалиться. Эх.
Так, так, так, спокойно. Спокойно! СПОКОЙНО, МАТЬ ТВОЮ ЗА ХВОСТ!
Что у нас там от заражения? Корень лопуха, дикий чеснок. Так, еще можно ему чабреца дать, как легкое успокоительное, видок у него тот еще - или у меня фантазия разыгралась? Ладно, чуть-чуть можно, хуже не будет. Вернемся к нашим баранам - вроде как корня лопуха осталось больше, чем чеснока, так что используем его, слава предкам, тут не настолько тяжелый случай, чеснок можно и поберечь. На некоторые самые глубокие царапины можно наложить паутину, пара ран на боку этого явно заслуживают. Отлично, план действий есть. Поехали!
Отправляюсь за лопухом, беру немного, сажусь рядом с Ганзелем и тщательно очищаю от земли. Беру в рот и начинаю старательно пережевывать, изредка косясь на новоиспеченного соплеменника, но не решаясь начать разговор.

Тщательно и щедро втираю получившуюся мазь из корня лопуха в тело новоиспеченного воителя племени, изредка наблюдая за тем, как он слегка морщится. С полминуты мы молчим, пока он, наконец, не начинает говорить.
- Как ты уже могла понять, меня зовут Ганзель. Коротко можно просто "Ганс", - кот кротко и довольно мило улыбается, смотря прямо на меня. Шлю ему ответную улыбку - мол, информацию приняла и усвоила. Ганс, значит... занятно.
Стало чуть страшно из-за осознания того, что сейчас почти со стопроцентной вероятностью он захочет узнать мое имя и придется отвечать. Я умела говорить, но слышать своего голоса не могла - следовательно, не могла контролировать его громкость, так что зачастую говорила излишне тихо. И стеснялась этого. До дрожи в коленках боялась с кем-нибудь заговаривать и не делала этого без необходимости. Сейчас придется, видимо.
- А как зовут тебя? Или мне следует обращаться на "вы" к целителю племени?
Ну я вообще провидица. Отвожу взгляд от раны, глубоко вздыхаю и робко начинаю говорить:
- Тишина. И можно на "ты", - подозреваю, что это было сказано излишне тихо, да еще и чуть дрожащим голосом. Покраснела бы, если бы могла. Пфф, спокойно! Продолжаем лечение.
Отправляюсь искать паутину, не отходя далеко от Ганзеля и держа его в поле зрения, чтобы не пропустить реплику в мой адрес.

Ганс что-то говорил, но я отвлеклась, да и он сказал это, подозреваю, очень тихо - ведь будущий воин племени едва шевелил губами. За что, великие предки?!
- Что, прости? - повернулась к нему, чуть склонив голову набок, стараясь особенно надолго не сводить с него взгляда, а то переспрашивать по три раза - это чересчур даже для абсолютно глухого кота.
- Это же ничего, что ты лечишь бывшего одиночку? - это вопрос, признаюсь, меня удивил. Возможно, какой-нибудь целитель начал бы по потолку прыгать, мол, "не хочу, не буду тратить травы на этого одиночку, не просите, ироды, все запасы переводите, да как так можно!" и все прочее в этом духе. Мне же было как-то все равно до того, кого именно я лечу. Наставник привил все это, от него никто без получения медпомощи не уходил.
- Не важно, кем ты был раньше, - просто ответила я, чуть пожав плечами, - теперь ты мой соплеменник, Ганс, - улыбаюсь коту, начиная накладывать паутину поверх его ран, стараясь делать это как можно более осторожно.

- Не любят меня еще здесь, - уф, наконец-то он произнес эту фразу отчетливо! Не люблю светить своей глухотой. Она есть - и пусть будет. О ней и так все знают, конечно, но все равно не люблю выставлять это напоказ. Тут же начинается эта фальшивая жалость - мол, "какой ужас, как ты так?!" и прочее. А мне это не нравится. Совсем.
- Ты... немного не то слово подобрал. Не то чтобы не любят, просто... редко в лесные племена вступают одиночки,, - немного путано произношу я, как бы намекая на легкое недоверие со стороны остальных соплеменников. Не в моих привычках говорить такие вещи открытым текстом.
- Мне очень приятно это слышать. - Ганзель тихо вздохнул, и, о ужас, отвернулся! Вот ведь... все-таки придется рассказать ему о своей глухоте. Я ведь понимала, что он все равно рано или поздно узнает - не от меня. так от кого-нибудь еще, но все же... логика где? Правильно, нигде.
- Не отворачивайся, - тихо попросила я, - пожалуйста.